|
История
от NuTzCraZy продолжается! Зачтите и
прсвятитесь %)))).
Летописные
предания
(Продолжение.)
Образование
Московского государства
В первой половине XIV века центробежные
тенденции в раздробленной Киевской Руси
усилились настолько, что население
провинциальных городишек (Рязани, Тулы,
Твери и др.) перестало ездить в стольный г.
Киев за салом и начало ездить в стольный г.
Москву за колбасой, косметикой и
конфетами "Мишка на севере".
- От же москали проклятущие! - разорялись
в буквальном смысле киевские сальные
олигархи.
Колбасу, косметику и конфеты загребал со
всех сторон в Москву удельный князь Юрий.
Это был первый московский князь,
сменивший богатырский шлем на
богатырскую кепку. За свои действия по
загребанию в Москву колбасы и конфет он
получил от потомков кличку Долгорукий. За
те же действия, совершенные в состоянии
аффекта, он получил от владельцев
погребов сначала по шее, потом в
подрыльник, а потом - кличку "гунявый
колбасный воришка", или, по научному,
Юрка Клептоман. Так Юрка, а впоследствии
Юрий Соломонович Клептоман, помогал жидо-масонам
в их биологическом конфликте с властью
киевского сала.
Он был человеком широкого кругозора,
глядевшим дальше и видевшим много больше
любого толстопузого коротышки, за что от
последних чуть было не получил кличку
Долговязый. За неутомимое любопытство
("А что это у вас? Не колбаска, случайно?")
он едва не стал Юрием Долгоносым, а за
манеру после каждого обращения к нему
долго жевать губами, смотреть на
собеседника сосредоточенным взором, а
потом переспрашивать "Че?" - Юрием
Долгоиграющим.
Молодое московское государство
задыхалось в кольце врагов: татар,
тверичей, рязанцев и прочей лимиты. Иной
раз они подступали к самой границе Москвы,
к московской кольцевой автостраде, но ни
разу не смогли ее перейти, потому что
движение по ней очень интенсивное, а
светофоров в мрачные времена
средневековья никто изобрести не
удосужился. Пионеры же, помогающие
нуждающимся переходить улицу, уже тогда
считались языческим мифом. В Западной
Европе всех, кто верил в вежливых
пионеров, жгли на кострах (сохранилась
легенда о том, как один отрекшийся от
своих взглядов еретик сказал: "А все-таки
они вежливые!", - показал опешившим
инквизиторам язык и быстро юркнул за
дверь; да, однако вернемся к Москве).
Москва не сразу строилась. Зато быстро
заселялась. Стремительный прирост
московского населения также вменялся в
заслугу Юрию Долгорукому; русские бабы
даже хотели дать ему прозвище Юрий Долго-сами-понимаете-чего,
но рассказы московских баб их
разочаровали.
Отголоски этого разочарования дошли до
наших дней в известной песенке:
У Петра Великого
Близких нету никого,
Только лошадь да змея.
Вот и вся его семья.
Мало кому известно, что поначалу она
относилась к Юрию Долгорукому. Слухи о
семейственных отношениях князя с
непарнокопытными косвенным образом
подтверждаются его кавалерийским
памятником, вознесенным на пьедестале
столь высоко, что москвичам и гостям
столицы детально видно только брюхо
четвероногого приятеля князя.
Вылепленные с документальной точностью
половые органы коня в зародыше убивают
мысль о том, что основатель Москвы сидит
на лошади.
Правление
Иоанна Грозного
Царь Иоанн Васильевич Грозный был
первым Тарасом Бульбой русской истории.
Этот факт широко известен благодаря
картине живописца И. Репина "Иван
Грозный убивает своего сына" (холст,
масло). Невозможно оторвать глаз от этого
выдающегося произведения (когда
выдающееся произведение высохло, от него
также невозможно было оторвать штаны
Репина, но это уже другая история).
Лишь два человека - один молоденький
опричник и царица Анастасия - прячут
глаза перед выдающимся произведением, и
даже не перед ним, а перед его названием, и
даже всего только перед единственным
словом в названии, а именно - словом "своего".
Но поскольку жен у Иоанна было штук
восемь, а опричников вообще завались, то
смущение парочки не слишком бросается в
глаза, тем более что неизвестно, какой
именно сын Грозного изображен на картине,
и остальные жены и опричники тоже в этот
момент изо всех сил пыжатся не захохотать
на том же самом слове.
Многие историки задаются вопросом:
зачем Грозному понадобилось столько жен?
Искреннее недоумение историков их жены
сопровождают тайным тяжелым тоскливым
вздохом. Между тем отгадка проста.
Дело в том, что автор по-лотна,
выдающийся живописец И. Репин, слыл
отъявленным реалистом. Если рисовать -
так царя, если царя - так с натуры, если
воровать - так... Извините, отвлекся.
Итак, рисовать отъявленный реалист И.
Репин соглашался исключительно с натуры.
Поэтому, задумав выдающееся полотно "Иван
Грозный убивает своего сына", он
приперся со всеми своими реалистическими
причиндалами к царю и так прямо и заявил -
так и так, мол, царь Великия, и Малыя, и
Белыя, и так далее; задумал выдающееся
полотно, извольте позировать.
А Иоанну некогда - шведы опять Кемску
волость требуют.
- Слушай, Илюша, - говорит, - давай попозже,
а?
Тот в крик:
- Я, - кричит, - художник, а не цирюльник!
Мое вдохновение не снисходит по заказу!
Тираны, - кричит, - не властны на душою
творца! Мой гений, - кричит, - не поддается
нивелировке большинства меньшинством,
понял?
- Понял, - говорит Иоанн. - Идите, шведы,
подобру-поздорову, а то он прошлый раз... -
и не договорил, только вздохнул да рукой
махнул.
Короче, расположились они в тронной
палате, живописец мольберт распахнул,
объяснил Грозному что и как (сына,
естественно, кликнули), и велел по его
команде начинать. Как он, значит,
кисточкой махнет, так пусть Иоанн сынулю
по башке лупит, а он, Репин, будет сие
запечатлевать в реалистической манере.
Все наизготовку встали, Репин кисточку
поднял...
- Готовы?
- Готовы!
- Начали!
Иван сына посохом по черепушке - херакс!!!
- Успел? - Репину кричит.
Тот в ответ:
- Да-да! Еще разочек, пожалуйста!
А какой "еще разочек"? Рука-то у царя
железная, посох - аналогично, а башка у
сына - наоборот. Какой там, к хренам, еще
разочек?!
- Я композицию не успел простроить! -
настаивает Репин.
- А по памяти... - заикнулся было Грозный-царь,
да и сразу язык-то и прикусил; потому что
Репин уже глаза пучит и от возмущения
воздухом захлебывается: ему,
критическому реалисту, да по памяти?!
- Все-все-все! - миролюбиво запричитал
царь. - Не будем скандалить! Еще, так еще!
И велел царь кликнуть среднего сына.
Выдающееся произведение создавалось
вдумчиво, обстоятельно, кропотливо.
Одного сынулю Иоанн кокнет - живописец
мочку уха прорисует; не понравилось -
сотрет, зови другого; другому калган
продырявят - мастер игру света уловил,
следующего ущучат - гений узор на ковре
запечатлеть сподобился.
- Илья, а, Илья... - откашлявшись,
поинтересовался царь. - Это самое... Нельзя
сделать, чтобы "Иван Грозный убивает
свою дочку"? А то сыновья кончаются...
Куда там! Не родился еще такой деспот,
чтобы вольным полетом вдохновения
управлять! Не властен жестокий тиран над
замыслом художника! Не смеет диктовать
трон творцу, о чем ему петь! А если смеет -
до свидания! Творца, между прочим,
крымский хан приглашал, наложниц в
Бахчисарае рисовать... И гонорар там,
между прочим...
- Все-все-все! - прервал гения деспот. - Все
понял. Ну хотя бы дублерами можно сыновей
заменить?
Нельзя! Сказано: убивает СВОЕГО сына,
значит, амба; он, Репин, великий живописец
и реалист, не хотят картины - не надо,
пусть ищут какого-нибудь халтурщика, вот
он пусть и рисует чужих сыновей. А он,
Репин, халтуру гнать не привык. Хочет царь
гениальную картину?
- Хочет.
Тогда пусть идет и новых сыновей делает.
И нечего вздыхать, ишь ты! Можно
подумать,
мешки его гонять грузить. Давай-давай!
Дурное дело не хитрое.
Вот так, в творческих муках и
кропотливом труде, создавалось великое
произведение русского реалистического
искусства. А поскольку, как упоминалось
выше, великий русский реалист творил
неторопливо и обстоятельно ("Я вам не
какой-нибудь там богомаз, чтобы тяп-ляп, и
готово! Не нравится моя манера - ищите
другого гения!"), то в одиночку
поставлять натурщиков живописцу было
невмоготу, и жены Грозного трудились
ввосьмером, бригадным подрядом.
Сам Иоанн Васильевич тоже старался не
отлынивать, и не его вина, если кое-когда
подданные позволяли царю схалявить.
Такая уж эпоха была - самодержавная, одни
подхалимы кругом.
Смутное
время
Шли годы. Русское государство увязло в
ливонской войне. Царь Иоанн IV по прозвищу
Грозный, взяв Казань, Астрахань и обломав
зубы на квартире Шпака, почил в бозе.
Между тем Репин, как и положено
настоящему художнику, чувствовал
неудовлетворенность своим созданием. Вот
здесь надо бы подправить, здесь мазочек
положить...
К этому времени из царских наследников в
живых (то есть не позировавших Репину)
остался лишь малолетний царевич Дмитрий.
Великий русский реалист не стал упускать
последнего шанса:
- Димыч! Не в службу, а в дружбу: попозируй
для картинки, а?
Наивный несмышленыш согласился, и
государство Российское лишилось
последнего представителя правящей
династии. Московский престол опустел.
Тогда на трон взошел Борис Годунов,
однако бояре сразу попросили его сойти (некрасиво
- в обуви да на трон, хоть бы газетку
постелил) и сесть по-человечески, попой.
- Ну вот, - заныл Годунов, - чуть что, сразу
нельзя...
- Стал царем, веди себя соответственно...
- Ох, - закручинился Годунов, - тяжела ты,
шапка Мономаха... - и кручинился до тех пор,
покуда шутники-бояре не вытащили из шапки
пару кирпичей и чугунную наковальню (традиционный
розыгрыш для монархов-новичков).
В ответ на годуновские матерки бояре
хохотнули:
- Скажи спасибо, что крепостное право не
присоветовали отменить (это тоже был
распространенный розыгрыш).
Годунов ничего не успел сказать, потому
что в этот момент Польша позвала Россию
поиграть в новую грязную политическую
игрушку.
Игрушка оказалась заурядной ходилкой-стрелялкой
под названием "Лжедмитрий-I". Короче,
там на первом уровне надо прикинуться
убиенным царевичем и шагать Москву
завоевывать. По пути нужно поляков в
войско собирать, бояр к себе переманивать,
всякие там секретки находить... Если
получается - бонус тебе, женишься на Марии
Мнишек. Не полу-чается - приходит Иван
Сусанин и зовет прогуляться.
Поначалу поляки кучу очков набрали,
Москву заняли, Годунова из бластера
распылили и Лжедмитрия сделали царем.
Народ безмолвствовал. Безмолвствовал он,
значит, безмолвствовал, а потом вдруг
взял да выбросил Лжедмитрия вниз башкой
из терема.
Последнее, что увидел падающий
Лжедмитрий в расширенных ужасом зрачках,
была багровая пылающая надпись: "Game over".
Игрушка, в общем-то, плевая (даже не "Quake"),
подумали польские агрессоры и решили
испробовать ее новую версию - "Лжедмитрий-II".
И обмишурились. Потому что в новой версии
разработчики поселили двух каменных
монстров - Минина и Пожарского, которых ни
бластером, ни ракетометом не взять.
Монстры встали и вломили полякам таких
геймоверов, что...
- Кто еще на Русь с геймовером придет, -
провозгласили монстры, - п...ы огребется.
- А ты... - каменный палец наугад ткнул в
какого-то пацанчика из толпы. - Царем
будешь.
- А че я?! Че я-то?!
- Цыть! - сказали монстры и окаменели на
пьедестале.
- Ну вот, - всхлипывал обиженный пацанчик.
- Чуть что, сразу Романов...
Так закончилось на Руси смутное время.
Game over.
Церковный
раскол
Сын первого царя из династии Романовых,
царь Алексей Михайлович по прозвищу
Тишайший, был одновременно папой
великого преобразователя России
императора Петра I Великого.
Быть папой великого реформатора - дело
трудоемкое, требующее усидчивости,
терпения и сноровки. Быть мамой великого
реформатора - это вообще туши свет.
Простого-то младенца попробуй роди, а тут
- Великий!
Кто видел Петра в Санкт-Петербурге на
Сенатской площади, не дадут соврать,
какая это глыба (раз), какой матерый
человечище (два), да еще в комплекте
лошадь со змеей (три) - в общем, не младенец,
а кошмар гинеколога.
Тем не менее необходимость коренных
преобразований в Российском государстве
назрела настоятельно, и как ни охала
Наталья Кирилловна (супруга Алексея
Михайловича), а рожать Петра было надо.
С раннего утра народ собрался под окнами
ведомственного кремлевского роддома.
- Тужься! Тужься! - скандировал народ.
Время от времени на балкон выбегали
взопревшие мамки-повитухи.
- Ну? Как? - изнывал народ. - Идет плод?
- Идет! - кричали мамки. - Уже морда коня
показалась!
- Слава тебе Господи, - крестился народ.
- Конем вперед идет, - шушукались промеж
себя, - крепкий младенчик будет...
Однако время шло, а реформы все не
начинались и не начинались. Русь по-прежнему
оставалась отсталой и дикой азиатской
державой. Народ под окнами начал
беспокоиться. В толпе появились смутьяны.
Особенно заводил толпу какой-то чернявый
узкоглазый бусурманчик.
- Пе-ре-мен! - вопил он, картинно выпячивая
челюсть. - Мы ждем пе-ре-мен!
Видя, что чернь под окнами чревата
бунтом не менее, чем Русь реформами, а
царица -
реформатором, царь Алексей
Михайлович принял решение успокоить
народ.
- Ну? - сказал он, высунувшись в форточку. -
Чего буяните?
- Спартак - чемпион! - засвистели в ответ. -
Реформы давай! Когда бороды брить?
- Ха, бороды, - покровительственно
усмехнулся царь. - Сначала реформатора
нужно
родить. Думаете, легкое это дело?
- А че, трудное, да?
- Да уж не два пальца обсосать, - с
достоинством ответил будущий папа.
- А сколько? - насторожился народ.
Алексей Михайлович, подумав, нашелся:
- Три! - и захлопнул форточку.
Эти слова вызвали раскол в русском
обществе. Народ разделился надвое. Одни (сторонники
т. н. "троеперстия") поверили царю,
другие посчитали его завиралой и
остались верны проверенной дедовской
теории насчет двух перстов.
Во вспыхнувшей потасовке первые
одержали викторию и подвергли
двоеперстников лютому остракизму. Те
обиделись вусмерть, сказали, что больше
не дадут этим гадам пить из своих кружек и
кушать из своих мисок, а потом ушли в
дремучие леса и попросили не беспокоить
их никому, кроме журналиста Пескова.
(Продолжение
следует.)
Георгий СЕЛЕГЕЙ
Дальше
|
